Прошло почти семь лет, как они остались в этом мире. Мире, вполне устраивающем его во всем. Мире, в котором его не тревожили образы прошлого, не мучили кошмары, хотя он уже сто раз успел пожалеть об этом. Прошло почти пять лет, как он обосновался в этой квартире, заполненной всяческим хламом – стандартная холостяцкая конура без каких-либо удобств. Здесь каждый сантиметр пола покрыт чем-то очень нужным и столь же бессмысленно бесполезным. Прошло почти три года с их последней встречи…
Восемь утра, проснувшись под звон будильника, он с трудом осознает, что опять, в стотысячный раз, опоздает на работу. Взглянув на отражение в зеркале, горько усмехнется: «Да, брат, ты совсем не тот, что был раньше». Зубной щеткой, смоченной в рыжей от ржавчины воде по зубам – вперед-назад, вверх-вниз – буднично, однообразно, как и вся его жизнь за последние три года. На кухню, распахнуть холодильник в наивной мечте увидеть там что-нибудь еще, кроме до блевоты надоевших консервов. Вновь пролив на себя кипяток, он ругается, грязно, омерзительно, совсем не то, что следовало бы ему произносить, совсем не то, что произнес бы он раньше. Он торопится на улицу, плюнув на завтрак, стараясь убежать от всего этого быта, гнетущего его, казалось, уже вечность, вечность в три года…
Идет по улице, закуривая в который раз, две пачки в день – уже не норма - диагноз... Две пачки препаршивых сигарет, лишь такие можно курить с его достатком. Пиная пустую бутылку вдоль булыжной мостовой, он не торопится на работу. Мимо снуют люди, люди с целью в жизни, люди, у которых есть эта жизнь, красочная, яркая, полная событий. А что у него, жизнь? Да нет, так…существование.
Когда то пестрый, а нынче поблекший и обшарпанный плакат, украшающий стену захудалого бара, кричащей надписью вот уже пару лет приглашает редких посетителей послушать звезду эстрады, знаменитого музыканта… Знаменитого музыканта, вот уже третий год гниющего в однокомнатной квартирке полуразрушенного дома.
Открыть дверь, чтобы услышать вместо приветствия, повторяющееся изо дня в день: «Где тебя носит? Опять опоздал! Нет, я точно доложу шефу, и ты вылетишь отсюда».
Старая гитара, последняя подруга, он нежно обнимает ее, последнее, что у него осталось. Он расскажет ей в тысячный раз о своей жизни, она пожалуется о ночи, проведенной в пыльном чулане, таком же пыльном, как и душа ее собеседника. А ему лишь бы набраться до окончания рабочего дня, напиться так, чтобы мутные огни в полумраке бара слились в сплошное месиво.
Горький запах чужих сигарет, перемешанный со сладким ароматом духов падших женщин выведут его из сонного состояния спазмом подступившей к горлу рвоты…и снова не помнить, как оказался дома, только бы не помнить, только бы…
- Здравствуй, Черненький,- он стоит на пороге квартиры старого друга, он весел и доволен, в одной руке бутылка дорогого вина, в другой любимый торт воина. – С годовщиной!
- Меня зовут Курогане. Сколько можно тебе повторять? – привычно бурчит в ответ бывший самурай, пропуская в дом дорогого гостя.
Здесь как всегда полный порядок. Курогане – преуспевающий сотрудник крупной фирмы – живет роскошно и умеет это показать. Приготовленный на скорую руку ужин ясно говорит о том, что хозяин живет один и мало заботится о своем комфорте. Как еще можно объяснить на смерть пригоревшую к сковородке жареную картошку с сосисками, поданную под благородное вино в богато обставленной гостиной, наряженной с иголочки специально к приходу гостя?
Но это сейчас неважно, им обоим не до того, у них годовщина. Праздник, значимое событие, тихий, почти семейный ужин, теплые объятья и нежные взгляды…все это рухнуло, как и тысячу вечеров назад, разбилось в одночасье о стену прошлого, почти забытого.… Все обиды и промахи тут же встали стеной, обнажаясь частоколом едких фраз, врезающихся в самое сердце. Он снова кричит, захлебываясь собственным голосом, обвиняя воина непонятно в чем, вспарывая едва затянувшиеся раны. Он кричит, громче, чем обычно и совсем беспричинно, волосы разметались, прядь упала на лицо и постоянно норовит залезть в рот, в ярости он машет руками и сбивает бокал. Красное вино кровью растекается по снежной скатерти. Он замолкает, оцепенело уставившись на расползающуюся по столу лужу – последнее, что запомнит он в тот вечер. И еще одно, только одно, холодное как лед: «Прощай…»…навсегда…
Восемь часов утра, он просыпается под звон будильника, с трудом осознавая, что опять проспал. День не задался с утра, тот самый день, их годовщина, прошло ровно три года с того момента, как Курогане хлопнул дверью пред его носом…
Все идет сегодня наперекосяк. Сперва кран с водой любезно оповестил его о том, что умыться сегодня не грозит. Казалось бы, не столь страшно, если бы не отсутствие воды для кофе, которым он так традиционно обжигался каждое утро. Кончились спички, да и при таком ветре любая попытка закурить триумфально провалилась бы. Стоит ли говорить о том, что настроение в то утро оставляло желать лучшего.
Улицы, чересчур густо наполненные спешащими куда то людьми, совсем не радовали его и вот…на удивление, тот старый обшарпанный плакат, который встречал его каждое утро приглашением на концерт его же великого, вдруг исчез…
«А, это ты…» - приветствуют его – «Зря пришел, ты наконец то уволен!» Уволен? Он уволен? Невероятно, именно сегодня он уволен. Да что ж такое то! «Проваливай! Новый хозяин не желает нанимать на работу таких как ты.» Новый хозяин…вот в чем дело. Что ж, это их право. Но никто не посмеет выгнать его отсюда, теперь он клиент, клиент этой прогнившей дыры, клиент, который напьется сегодня в драбодан…
……...………………………………………………………………………………...
Поздоровавшись с дном третьей бутылки, в нем заговорит самовлюбленность. «Да кто он такой, чтобы уволить меня? Да знает ли он, чего я стою?!» Он встает и, пробиваясь сквозь толпу появившихся на ночь глядя клиентов, пересекая по прямой танцплощадку, идет прямиком в кабинет шефа. «Щас я ему выскажу все, чего я стою!» Думает он, с ноги распахивая жалобно скрипнувшую петлями дверь. Эта мысль, не успев еще полностью сформироваться, разбивается об стену удивления…в кресле начальника сидит его старый друг…по крайней мере ему очень хотелось остаться с ним…хотя бы другом…Курогане…
Вой пожарной серены, не дает сказать ему ни слова, в оцепенении он застыл и, кажется, все его тело налилось свинцом, он не может думать ни о чем, лишь понимает, сильные и в то же время ласковые, родные руки подхватывают его, пытаясь вывести из здания. Спасительный выход уже близок, кажется он даже чувствует холодный ночной воздух…Но что нашло на него? Он вырывается, отталкивает воина и бежит, бежит к единственному другу в этом заведении. Вот он чулан, его гитара и спасительная темнота, он закрывает за собой дверь…а дальше кошмар…пламя и кричащие в панике люди….истерия и анархия, десятки жизней, потерянных за считанные секунды…
......................................................................................................................................
Серое промозглое утро, капельки моросящего дождя разбиваются об лицо воина, мешаясь с дорожками слез на суровом лице. Курогане стоит у могилы друга…по крайней мере ему очень хотелось остаться с ним…хотя бы другом…Скорбное молчание прервется рваным выдохом… «Прощай, Фай…»
