…Then afterwards we drop into a quiet little place And have a drink or two. And then I go and spoil it all By saying something stupid Like I love you…
R. W. Я даже не сразу понимаю, что это за звук. Хохот, почти истерический. Стук боккенов прервался, я выглядываю из окна и вижу Хисоку, валяющегося в траве. Ория подает ему руку, тот пытается чем-то ответить исподтишка… и снова кубарем катится в траву, захлебываясь смехом. Я даже не заметил, что Ория сделал. Держу пари, и Хисока не заметил тоже. Дилетант… нашел с кем равняться.
- Не знал, что он так смеяться умеет, - говоришь вдруг ты за моей спиной.
- Сам не знал… впервые слышу.
Я думал, ты так никогда и не заговоришь. С одной стороны, рад без памяти, а с другой - впору сквозь землю провалиться…
Не ожидал так скоро тебя увидеть, и если бы не вопрос жизни и смерти, этого и не произошло бы. Я до сих пор еще не отошел… прямо кожа горит там, где ты меня касался. Честное слово - неделю тренировался не краснеть, когда о тебе думаю, и вряд ли успешно.
А вообще мне за отлучку не очень влетело. Коноэ-сан поорал полчасика и лишил премиальных, ну, нам не привыкать. Тацуми два дня не разговаривал, но я подлизывался, пока он не сломался. Не может он долго на меня злиться. Остальные и вовсе ничего не заметили. Что касается Хисоки, то это разговор отдельный.
У нас с ним отношения совсем испортились - после того, как я тебе умереть не дал. Тацуми сказал, у него был приступ в больнице, когда они меня искали. Ты все-таки что-то с ним сделал… только вряд ли этого эффекта добивался. Когда я вернулся после… ну, после той ночи, Хисока даже не расспрашивал. Всю неделю о чем-то думал, а потом напросился на задание в Кобэ, хоть это вообще не наш сектор.
Я пошел, хотя и не хотелось - кyuuketsuki, еще и дети, у меня от таких вещей мороз по коже. Но Хисока оказался куда как безжалостнее, расправился с ними на раз-два-три, мне и вмешиваться не пришлось. Потом мы сели в кафешке, и пока я долго и мучительно решал, какую часть истории ему все же рассказать, Хисока вдруг посоветовал мне не брать в голову. Вдуматься только, кто сказал - самый замороченный изо всех, кого знаю! А пока моя бедная башка перенастраивалась на его новую волну, он продолжал говорить. Что я вообще ничего не обязан рассказывать. Что людям иногда нужно побыть в одиночестве. Я, строго говоря, был офигеть как не один, но перебивать не стал... А еще он сказал, что у него этот период отчуждения солидно затянулся. И пора к вещам относиться проще. ГОРАЗДО ПРОЩЕ. И я его устраиваю как есть, со всеми моими тараканами.
Дааа, но все-таки не уверен в твердости его новых взглядов, расскажи я, с кем ночь провел… И конечно, я не рассказал. Ответил, что это взаимно - насчет тараканов - а потом мы пошли в боулинг. И он обыграл меня всухую пять раз подряд.
Все бы хорошо, если бы меня не грызла проблема посерьезнее, чем штук пять Коноэ-сан и целая армия кyuuketsuki. А что гораздо хуже - мне нужно было поговорить об этом с тобой, и срочно.
На самом деле я согласился не из солидарности, а потому, что Кобэ недалеко от Киото. Телепортировать не по работе мне запретили, гулять в одиночку тем более, и вместо того, чтобы метко бить по кеглям, я пытался сообразить, как избавиться от Хисоки и заглянуть в Ко Каку Рю. Ну вдруг повезет, и ты там, а не в своей токийской квартире. Но усовершенствованная версия моего напарника и здесь не увидела никакой проблемы. Надо же - упал на хвост и пошел со мной, лишь формально ворча, что Ория убийца и сутенер и вообще, что мы там забыли. Ну да, в общем-то, Ория в этом (и не только) городе почти бог и может почти все, а чтобы заработать такой авторитет в таких кругах, надо и самому быть, мягко говоря, не сахарным. Однако я думаю, что на самом деле Хисока ничего против него не имеет. У них было короткое знакомство, но выразительное. Так что он может сколько угодно ворчать «скажи мне, с кем ты спишь, и я скажу, кто ты»… и все такое.
Правда, в свете последних событий эта пословица приобрела для меня неприятный смысл… но я решил об этом не думать, насколько возможно. И так пришлось переступать через одну моральную проблему за другой.
Ну и плюс ко всему просто увидеть Орию для меня сам по себе кайф, от которого так просто не откажешься.
Все получалось, как по заказу - ты был там, но уехал в какой-то там храм. Ненадолго. Я боялся, что, услышав твое имя, Хисока на фиг телепортирует прямо от ворот, и снова не угадал. С ума сойти. Интересно, что за электрошок ты ему устроил? Может, это на поток поставить?
Пока мы шли к дому, Ория держал руку на моем плече, и меня это слегка успокаивало. Была робкая надежда, что ты ему ничего не рассказал… но я признавал ее нежизнеспособность. Почему нет, собственно? Как бы то ни было, по нему ничего не определишь. Я его эмоции наружу лишь в больнице видел, когда ты умирал, и это не в счет. А так он будто красивая коробочка с секретным замком - продолбаешься битый час, откроешь - а там еще одна. И еще. И так до бесконечности. Моя бы воля - только этим бы и занимался, честное слово… Интересно, а ты их сколько открыл за всю жизнь?.. держу пари, что немного. Что ж, я всегда говорил, что ты чокнутый, и еще раз повторю.
А когда мы пили чай на веранде, ты вернулся. Ужас, я думал, меня удар хватит. Спасибо Хисоке - отвлекал меня своим замечательным поведением. Он на тебя совсем реагировать перестал. То есть вообще. Это для меня довольно дико… хотя мне ли судить, что дико, а что нет? После того, что между нами было? Ты только вежливо спросил, не ударился ли он головой там, в приемном покое, а Хисока вежливо ответил, что спасибо, все в порядке. Кажется, ты не такой реакции ждал, но виду не подал и к Хисоке больше не лез. Ты вообще почти не разговаривал и даже на меня не смотрел. Будто и нет меня. С одной стороны, хорошо - я не знал, куда глаза девать. С другой - странно… Я же есть! Ория с Хисокой болтали о чем-то… о ком-то по имени Ханзо… но я почти ничего не слышал. Так старался на тебя не коситься, а если да - то не вспыхивать до корней волос. Нет, мало я тренировался… недели маловато.
И вот теперь они во дворе с деревяшками балуются, а мы наконец одни. Мне ж этого и надо было. Что с языком тогда?
- Мне нужно тебе сказать кое-что, - выдаю наконец. Ты тихо усмехаешься - очень похоже на тебя прежнего. Ну хоть не посылаешь и по морде не бьешь… хотя еще не вечер.
- Считаешь, нам есть, о чем говорить, Цузуки-сан?
Настроение у тебя неплохое… и я его сейчас точно испорчу. И не хочу, и боюсь, и надо.
Поворачиваюсь от окна - и сталкиваюсь с тобой почти лицом к лицу. Шарахаюсь назад - о, старые добрые времена. Ты ничего не делаешь - только смотришь, и от одного этого внутри у меня все начинает колыхаться, как желе. Надо же… я такой смелый в ту ночь был, откуда что бралось… Адреналин аж хлестал. Ну, страшновато было, конечно, но у меня получилось... наверное. Тебе вроде понравилось. Мне так показалось… хотя практики у меня не так уж много было. Про себя вообще молчу - думал, что мозги до кучи не соберу…
В любом случае - разговор не об этом. О гораздо менее приятных вещах.
- Мне… было предупреждение… - начинаю осторожно. Ты молчишь, но напрягаешься - зрачок встает вертикально, а губы сжимаются.
- От Ин-сти-ту-та?
Ну неужели тебе так приятно произносить это вслух, а? Мне только клятвы давать - не язык, а помело…
- Ммм… да.
- И?..
- ОНИ сказали, что ты… недавно проводил какой-то ритуал. Какое-то «марево», я не понял. Я в черной магии не сильно разбираюсь, а в библиотеке у нас такие книги только под расписку выдают, из рук… то есть из лап в руки. Я не хотел, чтобы были лишние вопро…
- Короче.
Я запинаюсь и набираю в грудь воздуха. Куда уж короче.
- ОНИ сказали, чтобы ты больше этого не делал. И вообще ничего в этом направлении. Иначе они полномочны аннулировать сделку и мы прекра… то есть ты прекратишь свое существование.
- Вот как…
Ты смотришь поверх моей головы, и мне становится не по себе. В смысле - еще сильнее.
- Что за «марево», Мураки? Что ты пытался сделать?
- Почему они предупредили тебя, а не меня лично?
- Ну… я же сделку заключал…
Ты плавным движением берешь меня за горло и стискиваешь. Меня от страха аж подташнивать начинает. И не только от страха.
- А врешь ты еще хуже, чем соображаешь. Цузуки-сан, я не шучу. Отвечай.
Ты прав, я плохо вру. Тебе в особенности.
- Потому что… смертные после их п-предупреждения, как правило… не выживают.
Хватка слабеет. Ты смотришь на меня так пристально, что я даже рад своему страху - иначе от смущения превратился бы в пожарный гидрант. А потом тихим-тихим и очень жестким шепотом говоришь:
- Покажи.
Кажется, протест раньше меня родился… хотя и подозреваю, что бессмысленно.
- Да это три дня назад было! Уже все зажило и…
- Показывай!
Я был прав. Без малейшего напряжения ты сгребаешь меня за рубашку и разрываешь ее практически пополам, как салфетку.
Ну я же сказал, что все зажило. Почти. Блин, и больно же, черт ИХ дери! Мне не было так хреново с тех пор, как я пытался выцарапать Марико из когтей моей Сузаку… Остались только розовые шрамы от самых серьезных ожогов, но и они через пару дней сойдут. Только вот я сказал, когда именно это случилось, и теперь ты точно можешь вычислить натуральные масштабы этого… предупреждения. И что? Пожалеешь меня? Навряд ли. Мне этого и не надо. Только послушайся ИХ, а больше я ни о чем не прошу.
Между тем ты водишь пальцем по контуру шрама, а глаза злые-злые. И довольные одновременно. И я вдруг понимаю, что ты вовсе не собираешься останавливаться на достигнутом. Кажется, только что я и ОНИ подтвердили, что ты на правильном пути.
Эта мысль так оглушает меня, что я не замечаю твоей внезапно замершей руки. Поднимаю глаза… и встречаюсь с идеальным воплощением ярости в стальном глазу с вертикальным зрачком, острым, как скальпель.
- Цузуки-сан, - говоришь ты обманчиво спокойным голосом, но я-то его уже раньше слышал. Это шипение бикфордова шнура, а не голос. - Что ты имел в виду, когда сказал «мы»?
Вот блин… Ну что у меня за язык, а? С Институтом почти проболтался, теперь это… и ведь не выкрутиться. Не умею я тебе врать.
- Ты сказал, цитирую: «…полномочны аннулировать сделку, и МЫ прекратим свое существование». Не трать время на «оговорочки по Фрейду». Не трать время даже на объяснение. Только скажи - это то, о чем я подумал?.. Если я сделаю ошибку… или кого-нибудь убью… мы ОБА?...
Я опускаю глаза и киваю.
Ну, спасибо, хоть не бьешь. Только к стенке отшвырнул так, что едва не размазал.
- Я всегда знал, что ты не в себе, но такого не ожидал… От Ории легко, но не от тебя. Идиот, зачем ты это сделал?!
Не уверен, что надо, но на всякий случай отвечаю - чтобы еще сильнее тебя не злить. Вообще не понимаю, почему ты так психуешь. Ну умру я с тобой и что? Тебе-то что?
- Это общее условие… или так, или никак. Выбора особо не…
- Выбора у него не было… И как, позволь поинтересоваться, нас… ликвидируют в случае чего?
- Огнем… - отвечаю осторожно. Сам уже мог бы догадаться. - Я сгорю. То есть мы сгорим. Отдельно. Просто я, скорее всего, буду гореть несколько дольше.
- У тебя что, пунктик на самосожжениях? - интересуешься ты с холодной злостью, брызжущей, как бенгальский огонь. - Тебе к врачу надо, Цузуки-сан, голову проверить. У меня есть знакомые - могу дать визитку… Объясни мне, чего ты добивался? Думаешь, я это оценю? Да мне ПЛЕВАТЬ на тебя с высокой колокольни! Забыл, что ли?! - Ты с силой проводишь ногтем горизонтальную линию по моему горлу. - Так я напомню! Ты хоть соображал, как рискуешь?! Это было ТУПО - жертвовать хоть чем-то, не говоря уже про такую ценность, как твоя вечная жизнь! Дураку досталась… И ради кого? Ради того, кому на тебя наплевать! Кто переступит через тебя, даже не задумываясь! Ты или совсем идиот, или… нет, ты совсем идиот, без комментариев. Скажи, пожалуйста, в каком месте оно того стоило, а?!!
- ДА ЗАТКНИСЬ ТЫ НАКОНЕЦ!
Это я сказал. И пощечину тебе влепил тоже я.
Такая тишина. Ты касаешься пальцами щеки и смотришь так, что у меня сейчас кровь носом пойдет. Губы дрожат от напряжения. Извиняться дохлый номер, когда ты так смотришь. А после того, что наговорено… и не хочется.
- Может, я и идиот, но ты не лучше! Мураки, твою мать, открой глаза! Где твой здравый смысл?! Ты же всегда был таким расчетливым! Не заводись с тем, что выше твоего понимания, это же не просто над нами - это над нашим начальством, и над начальством нашего начальства тоже! Граф ИХ боится, Дай-О-сама вообще предпочитает делать вид, что ОНИ не существуют! А Тода ИМ тапочки приносит! Так что умоляю - не играй с огнем… блин, даже дети два раза пальцы в костер не суют!
Я спешу сказать все, пока ты молчишь и слушаешь… к тому же мне после твоих слов так горько стало, и обидно… будто я какую-то выгоду с этого имею. Какая выгода - сплошные убытки, даже морального удовлетворения не вышло. Не зареветь бы. Большие шинигами не плачут… ну, очень редко - когда очень больно. Приблизительно как сейчас.
- Что касается моей жизни, то она МОЯ - что хочу, то и делаю! Хочу - дарю, хочу - закладываю! Сам знаешь, что она мне не дорога и не боюсь я! А сам-то ты со своей жизнью, далеко не вечной, что творишь?! Я выдержу и второе предупреждение, и третье - только их не будет больше, пойми это! Думаешь, не знаю, что тебе на меня плевать - ну трахнулись раз, большое дело!!! Но у тебя же должно быть какое-то чувство самосохранения!!! Не обо мне - о СЕБЕ позаботься, ты же всю свою проклятую жизнь только этим и занимаешься!!! Неужели… хочется так бесславно сдохнуть, ПРОСТО ИЗ УПРЯМСТВА?!! Это, по-твоему, УМНО?!!!
Фуух, всё. Вот как раз впору зажмуриться… как съездишь сейчас - мало не покажется. Но ты только делаешь нетвердый шаг вперед и нависаешь надо мной, рассматривая, будто какую-то диковинку.
Поднимаешь мое лицо за подбородок… ногти скользят по шее вниз.
- Идиот… тупой… придурок… - шепчешь ты мне прямо в рот и делаешь подножку.
Блин, ну почему я с тобой такой беспомощный? Я же Бог-Так-Ее-Растак-Смерти, многие демоны в аду до сих пор икают после наших стычек… а в твоих руках из меня будто все кости вынули. Не знаю, в чем тут дело. И знать не хочу.
Твоя ладонь ложится мне под голову за секунду до того, как я грохнулся бы со всей дури затылком об пол. Это было первое и последнее подобие нежности… а дальше только жесть, и боль… и слезы в горле… и обжигающий провал. Ничего нового. Что ж… если ты иначе не умеешь, я, наверное, смогу научиться. А позже попытаться тебя переучить - если получится.
Если надумаешь выжить.
Никогда… не… признаюсь… вслух… не… скажу… но… ты-э-то-что-то…
* * *
Кажется, в моем случае контузия - синоним оргазма. Отпад. Мозги как рисовая каша… будто сунул голову в колокол в момент удара… Сколько времени прошло?... хотя не по фигу ли…
В какой-то момент кажется, что слышу твой голос где-то очень высоко.
- Какой же ты дурак, Цузуки-сан. Какой же я дурак…
Ну хорошо, хоть признаешь. Что бы ты ни имел в виду.
Я-то уже получил свою долю комплиментов на сегодня.
Ничего не чувствую, ни тепла, ни холода, ни поверхности. Наконец, через пару веков, чьи-то руки заставляют меня подняться… сильные, как твои, но твои никогда не были такими ласковыми. Потом ощущаю, как опускаюсь на кафельный пол, и включается душ. Сижу под струями теплой воды, пока туман в голове хоть немного не рассеивается. Это даже не совсем туман - это и пар, и даже вроде дым… а может, мне мерещится. Пахнет сладко, и одновременно щиплет в глазах. И еще я, кажется, все-таки реву. А может, и нет, может, это просто вода.
Не знал, что бывает плохо и хорошо одновременно. Как-то это… нелогично.
Когда, наконец, начинаю функционировать, стаскиваю с себя одежду - то, что от нее осталось. Не много. Выглядываю из душа и вижу около зеркала юката - белое с красным фениксом… Надеваю - и долго стою перед зеркалом, пялясь в собственное отражение, пока растерзанные губы полностью не зажили и не сошел последний кровоподтек - по крайней мере, там, где видно. Нет, я не мечта садиста. Отметок-то не остается, какой интерес?
- Интерес в том, что можно играть очень долго.
Буквально за долю секунды до того, как звучит голос, вижу отражение Ории в зеркале. Он что, там все время сидел? И насчет дыма я был прав, не глючило.
- Не… п-подкрадывайся так… я заикой стану.
- Я не подкрадывался, - говорит он. - Ты меня просто не заметил.
Ория поднимается единым текучим движением, вынув трубку изо рта, и глядит на меня в зеркале. Тигриные глаза в плывущей дымке кажутся драгоценными камнями на дне чистой-чистой речки.
- Поговорим?
Ох. Вот гадство. Единственное, чего бы хотелось, - просто на него смотреть, и это единственное, чего не могу… сгорю ведь от краски, безо всякого вмешательства высших сил… И да, отличная идея - говорить с тем, от кого ничего невозможно скрыть. От Хисоки я давно научился блоки ставить, а тут бесполезно.
Мы выходим в комнату, и, предупреждая мой вопрос, Ория говорит:
- Он ушел прогуляться. Сказал, что не вернется, пока ты здесь.
- Мне жаль, - начинаю я, но он касается пальцами моих губ, и это затыкает меня лучше, чем самые весомые аргументы.
- Все в порядке. Ему не вредно пройтись.
- А Хисока? - вспоминаю я вдруг.
- Не беспокойся, он был занят. И мои девочки займут его еще как минимум на час.
Не удерживаюсь - выглядываю в окно. Хисока в саду болтает с двумя девчонками… но какими! Одна блондинка с хвостом высоко на затылке, вторая - кофе с молоком, волосы заплетены в тьму тонких длинных косичек. Обе - в едва заметных топах и шортах, начинающихся сильно низко и заканчивающихся неожиданно. У черненькой в пупке, кажется, пирсинг… сверкает так, что сюда видать. А ноги… Офигеть просто. Интересно, у меня челюсть на месте?
- Это… твои девочки? - оборачиваюсь наконец. - Не знал, что у тебя такие есть.
- У меня всякие есть, - Ория улыбается. - Ты голодный?
От звука его голоса внутри становится теплее, будто что-то плавится. Надо же… ты на меня совсем по-другому действуешь. Больше похоже на лед за шиворот. Качаю головой - нет, хотя это странно, обычно я всегда голодный.
Он смотрит на меня внимательнее обычного… и произносит:
- Не напрягайся так, Цузуки-сан. Я совсем не об Этом хочу поговорить.
Вот что называется обратный эффект. Не напрягайся, легко сказать… еще и часа не прошло как… интересно, скоро ли от меня одни угольки останутся?.. Хорошо, что он выше - не надо пялиться в пол, можно просто смотреть вперед себя, чтобы не встречаться глазами.
Ладони невесомо ложатся на мои предплечья. Ух ты, а мне так можно?
- Скажи мне, насколько серьезно он вляпался на этот раз?
Я вздыхаю. Он так близко, что чувствую тонкий травянистый запах его волос, от которого голова помалу начинает кружиться. Ну взял бы и сам прочитал… или для сложных мыслей нужны более сложные контакты?
- Ему ничего не грозит, Ори. Если будет… м-м… разумен.
- Мы об одном человеке говорим?
Что да то да. Почти чувствую прикосновение шелка, головокружение усиливается. Сейчас упаду.
- Ори, я… Я так устал.
- Я понимаю.
Он делает едва заметное движение навстречу, а может, мне кажется, но сил ждать не остается. Выдыхаю и ныряю лицом ему под волосы, тыкаюсь в шею. За счет разницы в росте - он, кажется, и тебя выше - мой подбородок едва до плеча достает, но мне дальше и не надо… и здесь хорошо.
Застываю, обняв одной рукой за шею, другой - за пояс. Оттолкнет? Нет вроде. Только чуть склоняет голову, и волосы падают вокруг, как бесшумный полог. Руки смыкаются за спиной, даже слегка покачивают. А пульс такой ровный и мерный, что и мое сердце постепенно унимается, перестает колотиться. Блин… это не хуже, чем бесконечное ханами у нас в Мейфу… ничуть не хуже вечной сакуры… даже круче… и не спорьте.
Дышать становится полегче, и я чуть расслабляюсь. Такое спокойствие под этим плотным шелковым покровом, такой мир… вот и почувствуйте разницу - ты только забираешь, он - отдает… может, и забирает при этом, но отдает же… а я от этого запаха сейчас с ума сойду. Он что, моет голову настойкой опия?.. Едва касаюсь губами четко обрисованной скулы и замираю, зато Ория вдруг начинает медленно-медленно поворачивать голову, и получается, что я веду вдоль скулы до краешка рта. Сам бы ни в жизнь не осмелился, но он оставляет ответственность за собой и целует меня первым. Выпросил, называется… Хотя мотив меня сейчас колышет сильно мало.
У меня в момент глаза закрываются и подкашиваются ноги. Натурально, безо всяких подножек. Он пару секунд еще держит, а потом опускается вместе со мной на пол - ну да, сидеть удобнее… дальше пола не упадешь. В завесе вокруг меня все еще ни просвета, я это и с закрытыми глазами вижу… коричная тьма с янтарным отблеском. Нет, ты не умеешь так целоваться, а если умеешь, значит, не любишь. Нам будто и дышать не надо... ничего не надо, пусть только это не заканчивается. Никогда.
- Ори… - шепчу я, не осознавая, но получаю ответом только легкий с дымным привкусом выдох:
- Тиш-ше. Все хорошо.
Да кто ж против? Хорошо не то слово... Не хочу возвращаться, о тебе даже думать больно… хочу остаться здесь на-ве-ки... Вечное ханами. Интересно, как глубоко я в эйфории, раз такие мысли появляются?
- Имей в виду, Цузуки-сан, если надумаешь остаться - тебе придется работать.
Отодвигаюсь и встречаю его глаза, близко-близко. Он бережно убирает волосы с моего лица, отбрасывает назад - у меня прямо судорога от сожаления. Свет кажется почти безжалостным.
- Думаешь, у меня получится?
- Не знаю, - говорит Ория задумчиво. - Обычно я сам проверяю персонал на профпригодность.
Секунду его лицо непроницаемо, а потом он смеется. Я тоже, хотя до сих пор не уверен, что это шутка была.
Он все еще легонько гладит меня по спине, по шее, и я едва сдерживаюсь, чтобы не гнуться навстречу. Не-а… ни фига не сдерживаюсь. Притыкаюсь к плечу и, окончательно осмелев, укутываюсь частью его волос, запустив в них пальцы. Так лучше. Раз целовались, значит, что-то уже можно.
- Мибу-самааа! - раздается со двора звонкий голос с чудовищным акцентом. - А разрешите показать Хисоке-сану нашу комнату?
- На здоровье, - откликается Ория, к моему удовольствию, не собираясь подниматься. - Можете показать нашему гостю АБСОЛЮТНО ВСЕ, что считаете нужным…
- Эй! - Надо же, во мне что-то типа совести трепыхнулось? - А домой не пора? Не влетит нам?
- Я тебя отмажу, - отвечает Хисока хладнокровно, и я просто дар речи теряю. Ну и наглость.
- Хочешь домой, Цузуки-сан? - спрашивает Ория нейтрально, но я все равно знаю, что он улыбается. Не хочу! Хочу просто так сидеть, столько, сколько возможно. - Я думал, ты все-таки что-то мне расскажешь.
Наверное, я не скрыл удивления, а надо было. Простота хуже воровства.
- А ты что, еще не…
Его рука на спине застывает, и тело на секунду напрягается.
- Цузуки-сан… я, видно, не такой беспринципный, как ты обо мне думаешь. Поверхностные мысли - одно, а сознательный глубокий взлом - совсем другое. Я не стал бы рыться у тебя в голове без твоего согласия.
- А если бы он попросил?
- Но… он не просил.
Через секунду он касается моей щеки примирительным жестом, и я целую ладонь.
- Прости, Ори.
- За что? Ты прав. Иногда я именно такой беспринципный, как ты обо мне думаешь. Так что можешь не выдавать всех ваших секретов. На самом деле мне просто интересно, что заставило его так на тебя орать, что на улице было слышно, раз пятнадцать усомниться в твоих умственных способностях… и даже один раз - в своих.
Я вздыхаю. Шелковистая прядка щекочет мне шею, как живая.
- Что он тебе рассказал?
- Немного. Что его вернули к жизни. И что ему некоторое время нельзя убивать. Насколько я понял… «некоторое время» - это чуть дольше, чем он рассчитывал?..
Я еще раз вздыхаю, обнимаю его покрепче. И рассказываю все.
От моей сделки с… не будем называть имен, до предупреждения от НИХ же три дня назад.
К концу повествования глаза у меня закрыты, а язык работает все хуже, потому что губы Ории неспешно блуждают по моему лицу, едва касаясь то лба, то переносицы, то опущенных век. Блин, жаль, что история, в общем, короткая.
- Это… многое… объясняет… - говорит он шепотом, и мне волей-неволей приходится просыпаться.
- Что именно?
- Он ведет себя как хищник, попавший в клетку. А поначалу они особенно опасны… и для себя, и для окружающих. Но проходит время, и зверь привыкает - не смиряется, но уже стальные прутья не грызет и ест то, что дают, чтобы не умереть с голоду. В общем, продолжает жить.
- Ты думаешь, он послушается?
- Цузуки-сан, его по жизни слишком редко нагибали, чтобы он мог научиться относиться к этому проще. Но, как я понимаю, если ЭТИ нагнут - у него просто не будет возможности сделать выводы. И он это осознает. И привыкнет. Как ни парадоксально, отбирать людей у смерти ему нравится не меньше, чем убивать… Так что, думаю, ваша жизнь в безопасности.
И почему, интересно, твое «Цузуки-сан» меня так бесит, а он говорил бы и говорил… Уверен, если попрошу, Ория перестанет звать меня так, но я осознаю, что это бессмысленно. Это дистанция, которая никуда не денется даже от обоюдного желания… и то, что он рыдал у меня на руках полгода назад, ничего не меняет. Как бы близко мы сейчас ни сидели, он все еще до дрожи пугает меня, как всех людей пугает непостижимое. Тебя я худо-бедно начинаю понимать, но с Орией шанс практически нулевой, он - прекрасная, но абсолютно чужая вселенная.
И как бы крепко мы сейчас ни обнимались, между нами всегда будет… просвет. Если тебя можно так назвать.
Где-то далеко начинает бить колокол, к нему присоединяется еще один, и еще. Ну да, в Киото же тьма-тьмущая храмов. Красиво…
- Знаешь, - голос Ории тихий и шелестящий, совсем как скольжение его волос, - я родился, как только отзвучал сто восьмой удар колокола и сменился год… Моя мать считала это хорошим знаком. Она была уверена, что я вырасту счастливым.
«Думаешь, она ошибалась?» - проносится у меня в голове, но слова вылетают совсем другие.
- Если теперь… больше никогда не захочешь меня видеть, я пойму.
Говорю это, упираясь лбом ему в скулу, и каждое слово - как камень в море. Не вернуть. Ория чуть отстраняется, взяв мое лицо в ладони, но не чтобы посмотреть в глаза, а чтобы возобновить прерванное занятие. Блин, вот возьму сейчас и растаю, как мороженое…
- О чем ты говоришь? - каждое слово шелестит по коже, а мягкие пряди поглаживают шею, зажившие шрамы на груди. - Да я на тебя молиться должен. Ведь благодаря тебе он до сих пор жив.
- Но несчастлив, - возражаю я, хотя это сложно. Возражать, когда он так делает.
- Но жив. Счастливым или нет человек может быть, только пока жив. Если умрешь - не как ты, по-настоящему - ничего уже не будет. И ничего нельзя изменить… Что бы он ни говорил - что ему лучше было сдохнуть в той аварии, что такая жизнь ему не в радость - я знаю, он любит жить. И хочет жить. И сам факт, что он просто жив, счастливым или нет, устраивает меня целиком и полностью. Эгоист я?
- Не мне тебя судить точно, - говорю на выдохе, когда Ория наконец перестает меня пытать и снова обнимает, укрывая волосами, как темным шелковистым ливнем. Я о том же думал. Если вообще признать, что думал. - Ну что ж. Зато теперь он меня ненавидит, чего я всегда добивался. Сделано.
От последнего замечания Ория издает такой искренний смешок, что мне хочется посмотреть ему в лицо. Но, взвесив все за и против, остаюсь на месте.
- Ох, Цузуки-сан… Не заставляй и меня усомниться в твоих умственных способностях. Ему просто… в новинку быть в долгу, вот он и злится. Да, он к тебе, конечно, много всякого разного чувствует… но уж точно не ненавидит. Поверь мне. Я его мысли не читаю, но мы знакомы целую вечность, и он… ну, в общем, не так сложно устроен, как хочет казаться.
Нет, чего-то я недопонимаю, хоть умри. Наверное, я все-таки и правда не особо умный.
- Ори, ты… - начинаю наконец, собравшись с мыслями, насколько это у него в объятиях возможно. Сейчас снова краской зальюсь по венчики. Как закончить фразу, не представляю даже. - То есть тебя… правда не беспокоит, что он… то есть что я… что мы… блин!
Вот именно - блин. Что, Цузуки-сан, слабо? А это всего лишь слова: Ори, тебя-не-беспокоит-что-я-трахался-с-твоим-парнем-в-твоем-доме-на-полу? Не-в-первый-раз-и-вряд-ли-в-последний? Ну конеччно - сами-то действия давались на диво без усилий…
Я что, это подумал? Прямо… этими словами?.. Блин.
Он неслышно сдвигается, и его губы касаются моего уха.
- Умеешь хранить секреты?
Не очень, как выяснилось… Голос от смущения сел почти до нуля.
- Твой сохраню.
- Как уже было сказано, я не могу читать ни его мысли, ни эмоции. Но помнишь, тогда, в больнице, когда он думал, что умирает… когда я думал, что он умирает… Я услышал абсолютно все, что он хотел сказать. Он об этом не знает и не узнает никогда. Но знаю я. Скажи мне, бог смерти, как часто люди лгут в такой момент?
- Никогда…
- Тогда не задавай больше подобных вопросов - ни мне, ни себе. Договорились?
Я киваю, и он целует меня в висок. Очень хочется спросить, что именно ты сказал, но прежде чем сержусь на самого себя за любопытство, слышу:
- На этот вопрос не отвечу - больше эмоций было, чем слов - но отвечу на другой. НЕТ. Моя мать не ошибалась. Она была абсолютно права…
Урра. Тема закрыта. Действительно… какой смысл ревновать при таком-то раскладе? К тому же, что бы Ория ни говорил, я тебя все-таки пока еще раздражаю. А ты меня расстраиваешь. И злишь иногда. Так что всему этому надо время дать - чего-чего, а его у меня навалом.
- Мибу-самааа! - слышится с той стороны окна. Голос другой, но акцент такой же зверский. - Я извиняюся, обед подавааать?
- Что хочешь на обед? - спрашивает Ория, и я сразу кисну. Жестокая реальность.
- Нам, наверное, домой пора…
- Твой замечательный напарник обещал тебя «отмазать». Тем более, насколько я знаю Дакоту-тян, он еще некоторое время не освободится.
- А Мураки… он же сказал, что не вернется, пока я здесь.
- Проголодается - вернется. Так что будешь есть?
Да пропади оно все пропадом. Еще час погоды не сделает.
- Все буду.
- Другого ответа я и не ждал.
* * *
…Ладно, пусть так. Надеюсь, тебе станет благоразумия и терпения, и в результате мы не умрем. То есть - ты не умрешь и я не умру. Отдельно. И Ория. Не знаю, может, это у меня миссия такая? Мы все будем жить, а вместе с нами - хренова туча других людей, которых ты не убьешь. Ну и туда же хренова туча тех, кого вылечишь. И если тебе так нравится быть несчастным, пожалуйста, будь, но я на твоем месте перестал бы. Раз уж я перестал. Раз уж Хисока перестал. Раз уж Ори считает себя счастливым.
Если делаешь счастливым хоть кого-то, как можно быть несчастным?
И скажи теперь, что я дурак и ни фига не рублю по жизни.
Сам ты не рубишь ни фига.
Конец.
